Наталья Херше: «Я очень хочу приехать в Новую Беларусь!»

Спустя десять месяцев после освобождения бывшая политзаключенная рассказала «Gazetaby.com», как не сдавалась в заключении, несмотря на ужасные условия содержания, как проходит реабилитацию, и каким будет ее новогоднее желание.

— Мне многие пишут в соцсетях, чувствую, что интересна людям, что они хотят знать обо мне больше. Пару раз даже здесь, в Швейцарии, люди узнавали меня прямо на улице или в магазине,  — делится бывшая политзаключенная гражданка Беларуси и Швейцарии Наталья Херше.

Семнадцать месяцев она провела в неволе в Беларуси за свою гражданскую позицию. 18 февраля 2022 года после личного вмешательства президента Швейцарии Иньяцио Кассиса Наталья вышла на свободу.

— Недавно я была в санатории, проходила курс психологического лечения в специальной клинике для восстановления после серьезных проблем. Там проходят реабилитацию и после тяжелого ковида, и после онкозаболеваний, — рассказывает собеседница. — Мне эта терапия пошла на пользу.

Особенно помогло общение с людьми. Все рассказывали свои истории, в том числе и я. И то, как искренне люди реагировали, меня очень поддержало.

Некоторые из тех, кто прошел наши застенки, говорят, что самое тяжелое время в начале, когда не можешь адаптироваться к условиям неволи?

— В самом начале мы были все вместе после марша. Пожалуй, это были замечательные дни. Для меня самыми тяжелыми были первые дни карцера. Когда туда попадаешь и вспоминаешь, сколько здесь проводили времени другие, думаешь, господи, я столько не выдержу.

Карцер — это тюрьма в тюрьме. Камера — полтора метра шириной, в ней двое  сложенных нар, в середине две цементных тумбочки, умывальник и дырка в полу вместо туалета. Высоко у потолка окошко с продуваемой рамой.

Поскольку и дверь вся в щелях, сквозняк в камере ужасный, холодно очень, а места укрыться нет. Ночью вообще наступает такой холод, что спать невозможно. Утеплиться или укрыться не дают — там нет ни матраса, ни подушки, из одежды на тебе только изношенная тонкая роба.

Вы еще и голодовку объявляли.

— Несколько раз. Голодовка в колонии прошла наиболее легко, потому что к тому моменту она была уже третья, четвертая была в Могилеве. Я пила очень много жидкости, и смогла нормально перенести.

Удавалось ли вам чего-то добиться голодовками?

— В колонии — нет. Там я голодала против того, что мне не отдавали корреспонденцию, за исключением писем близких. Тот же начальник оперативного отдела врал мне прямо в глаза, мол, с чего вы взяли, что вам много пишут, все уехали, вы уже никому не нужны. Есть у них такая цель — убедить людей в том, что о них все забыли.

Но я знала, что люди помнят и пишут, и готовы поддержать. Я не могла забыть то чувство единства, которое мы испытали в августе и сентябре. Оно никуда не делось, я в этом уверена.

В последнее время складывается впечатление, что из-за событий в Украине европейцы забыли о беларусах.

— Я не согласна с тем, что мы ушли из повестки. Объективно, война привлекает к себе основное внимание, но беларусы никуда не делись, потому что события в наших странах очень взаимосвязаны.

Наша судьба абсолютно зависит от Украины. И когда у меня спрашивают, как Европа может помочь беларусским политзаключенным и Беларуси, я говорю однозначно — помогите Украине.

Если Украина выиграет эту войну, вернее, не если, она ее обязательно выиграет, это повлечет за собой падение обоих режимов — и в России, и в Беларуси.

Какое желание вы загадаете на Новый год?

— Желание у меня одно, но в нем три составляющих — окончание войны, освобождение политзаключенных в Беларуси и падение диктатуры. А еще я очень хочу приехать в Новую Беларусь!